"Аваль" № 3 – 29.09.06

 

В течение всего периода развития системы корпоративных отношений в России сохраняет свою актуальность проблема функционирования интегрированных структур. Для обозначения подобных структур используются различные определения: "холдинги", "финансово-промышленные группы", "вертикально интегрированные структуры" и т. д. При этом одни авторы под холдингом понимают головную организацию интегрированной структуры, другие – всю совокупность входящих в нее организаций, определяя головную организацию как холдинговую компанию. В этой связи некоторые эксперты предлагают рассматривать холдинг в широком смысле (как всю совокупность организаций интегрированной структуры) и в узком смысле (холдинг как головная организация интегрированной структуры), что в определенной мере сближает позиции. Однако необходимость убедительной трактовки понятия "холдинг" представляется бесспорной.

 

Дело в том, что внутренняя организация интегрированной структуры, основания подконтрольности одного лица другому могут заметно отличаться и комбинироваться по-разному. Поэтому распространение какого-либо нормативного положения на холдинги в целом, без учета особенностей их структуры,  вряд ли возможно.

 

Для практиков же, в силу различных оснований для возникновения интегрированной структуры, разных возможностей для  контроля и управления в такой структуре (участие в уставном капитале, подчинение на основании договора и т. д.), наибольший интерес представляет не столько выработка единого понятия, сколько определение наиболее значимых проблем функционирования интегрированных структур, вызванных спецификой целей их создания и деятельности. Ведь интересы интегрированных структур, а точнее, их собственников нередко сталкиваются  с интересами других субъектов.

 

Не пытаясь дать исчерпывающее  определение понятию интегрированной структуры, для целей данной статьи будем понимать  под интегрированной структурой совокупность организаций, которые, обладая всеми формальными признаками самостоятельных юридических лиц, подчинены единой воле собственников.

 

Среди субъектов, интересы которых разнонаправлены с интересами интегрированной структуры, можно выделить, в частности:

 

· контрагентов, в том числе кредиторов;

· акционеров, доля участия которых не является волеопределяющей;

· государство.

 

В каждом случае такого столкновения должен быть распределены приоритеты, найден баланс интересов, который позволял бы обеспечить функционирование интегрированной структуры, не ущемляя интересы третьих лиц.

 

Во взаимоотношениях субъектов интегрированной структуры всегда ощущается  наличие единой воли собственника, его интереса, выраженного в общем стремлении к максимизации получаемой прибыли. Между тем, каждый из субъектов непосредственно взаимодействует, как правило, с одним из элементов интегрированной структуры, который является формально самостоятельным юридическим лицом.

 

Рассмотрим некоторые конкретные вопросы, возникающие при таких взаимоотношениях, требующие системного решения как на законодательном уровне,  так и в практике корпоративного управления.

 

 

При совершении сделки контрагенты, как правило, принимают решение исходя из имеющейся информации о платежеспособности друг друга, из предпосылки о разумном поведении партнера по сделке как самостоятельного субъекта предпринимательской деятельности, стремящегося к минимизации убытков и максимизации прибыли. Но если один из контрагентов является структурной единицей интегрированной структуры, то ее интересы могут потребовать отвлечения у данного лица ресурсов, составляющих основу его имущественной ответственности по принятым обязательствам, с целью аккумулирования прибыли в другом месте –  "центре прибыли". В результате возникает ситуация недостатка финансовых средств у данной структурной единицы интегрированной структуры для расчетов с контрагентом, вплоть до  банкротства. В этой связи урегулирования требуют вопросы взаимоотношений интегрированной структуры, в том числе в части ответственности интегрированной структуры, собственника за неплатежеспособность своей структурной единицы.

 

Отметим, что в гражданском законодательстве предусмотрен институт ответственности основного общества (товарищества) по долгам дочернего общества. Так, в соответствии со ст. 105 Гражданского кодекса (ГК) Российской Федерации:

 

· основное общество (товарищество), которое имеет право давать дочернему обществу, в том числе по договору с ним, обязательные для него указания, отвечает солидарно с дочерним обществом по сделкам, заключенным последним во исполнение таких указаний;

 

· в случае несостоятельности (банкротства) дочернего общества по вине основного общества (товарищества) последнее несет субсидиарную ответственность по его долгам.

 

Акционерное законодательство (ст. 6 Федерального закона "Об акционерных обществах" от 26.12.95 г. № 208 ФЗ (ред. от 31.12.05 г.)) дополнило указанные нормы ГК РФ рядом положений, установив, что:

 

· основное общество (товарищество) считается имеющим право давать дочернему обществу обязательные для последнего указания только в случае, когда это право предусмотрено в договоре с дочерним обществом или уставе дочернего общества;

 

· несостоятельность (банкротство) дочернего общества считается происшедшей по вине основного общества (товарищества) только в случае, когда основное общество (товарищество) использовало указанные право и (или) возможность в целях совершения дочерним обществом действия, заведомо зная, что вследствие этого наступит несостоятельность (банкротство) дочернего общества.

 

Поскольку большая часть организаций крупного и среднего бизнеса, в том числе структурно интегрированного, имеет организационно-правовую форму акционерного общества, последствием такого дополнительного регулирования стало фактическое исключение случаев подконтрольности одного лица другому по каким-либо иным основаниям, кроме указания в уставе или договоре между обществами, из-под действия норм об ответственности основного общества по долгам дочернего.

 

Помимо этого, во взаимоотношения двух юридических лиц были привнесены элементы, присущие в большей степени гражданам, нежели юридическим лицам (такие как вина, заведомая осведомленность). Преследуя цели недопущения произвольного обращения взыскания на имущество основного общества по долгам дочернего, обеспечения самостоятельности имущественной ответственности юридического лица, законодатель тем не менее не учел особенности функционирования юридических лиц, наличие иных оснований для подконтрольности дочернего общества.

 

Представляется, что ответственность основного общества не должна возникать априори при появлении убытков у дочернего общества в связи с исполнением его указаний. Дело в том, что убытки могут быть обусловлены не столько особенностями контроля над дочерним обществом как элементом интегрированной структуры, сколько принятием неэффективного управленческого решения.

 

В случаях, когда возникновение убытков связано только с тем, что указание было  экономически неоправданным, ответственность основного общества должна ограничиваться общими положениями об ответственности в пределах стоимости акций (долей) в капитале дочернего общества, принадлежащих головной структуре. Солидарная же ответственность в полном объеме должна возникать лишь тогда, когда негативный экономический эффект стал результатом такого распоряжения финансовыми средствами дочернего общества, которое предполагало сохранение имеющихся финансовых ресурсов интегрированной структуры в целом, уменьшая при этом обеспеченность ее  структурной единицы.

 

Упреждая упреки в практической неисполнимости подобного построения в связи с невозможностью доказывания указанных фактов, констатируем, что указанная конструкция, конечно, применима при обеспечении надлежащего уровня транспарентности компаний, открытости информации о перемещении ее финансовых средств. Но если не учитывать направленность указаний, даваемых дочернему обществу, последствия исполнения таких указаний для интегрированной структуры, то возникнет ситуация, когда в сходном положении  акционеры, принимающие неэффективные управленческие решения, не будут нести солидарной ответственности, ограничиваясь ответственностью в пределах своего вклада в капитал.

 

Другая проблема, возникающая во взаимоотношениях контрагентов со структурными единицами интегрированной структуры, связана с отсутствием у контрагентов достоверной информации о наличии или отсутствии сформированной воли интегрированной структуры на совершение сделки. Такое положение обусловлено тем, что формально юридическое лицо, с которым совершается сделка, самостоятельно. Совершение сделок, как правило, относится к компетенции его исполнительного органа. Но в корпоративном образовании, осложненном отношениями в рамках интегрированной структуры, в некоторых случаях необходимо соблюдать специальный порядок совершения сделок (в частности, по крупным сделкам, сделкам, в совершении которых имеется заинтересованность). Необходимость такого порядка, то есть формирования воли юридического лица  на совершение сделки в осложненном порядке, не  очевидна для контрагентов.

 

Анализ последствий нарушения установленного порядка совершения сделок показывает, что в соответствующих нормах законодательства в сделке, которая потенциально может быть признана недействительной, не всегда уделяется должное внимание второй стороне.  Закон не закрепляет за контрагентом ни права, ни обязанности убедиться в том, что обществ, с которым заключается договор, соблюдает порядок совершения крупной сделки или сделки с заинтересованностью. Контрагент даже не может удостовериться в том, соответствует ли сделка этим специальным параметрам. Он также не наделен правом обращения в суд с требованием о признании сделки недействительной. Нормы корпоративных законов об ответственности заинтересованных лиц за убытки, возникшие у общества в связи с непредставлением соответствующей информации о заинтересованности, не предусматривают обязанность этих лиц таким же образом возместить убытки контрагента.

 

Презумпция невиновности в отношении извлечения заинтересованными лицами выгоды из  наличия взаимосвязи двух субъектов (по факту родства, аффилированности и пр.) приводит к тому, что закон формально не требует при рассмотрении споров о признании недействительными сделок с заинтересованностью ни констатации наличия экономического интереса, ни факта причинения убытков обществу или конкретному его участнику (судебная практика при рассмотрении споров указывает на необходимость доказывания истцом факта нарушения его прав, но все же эта мера недостаточна).

 

Нормы о возможности признания совершенных обществом сделок недействительными нередко используются при недружественных поглощениях, корпоративном шантаже, в иных целях, не связанных с реальной защитой прав акционеров или участников общества. Практика знает примеры обращения в суд акционера (чаще с корпоративными конфликтами приходится сталкиваться в акционерных обществах, поскольку они в большинстве случаев представляют интерес для агрессивных захватчиков), обладающего долями процента от общего числа акций, что подтверждает отсутствие реальной заинтересованности в восстановлении якобы нарушенных прав.

 

Положения действующих корпоративных законов, не предусматривающие защиту контрагента (активную или пассивную) от последствий нарушения порядка совершения сделок, могут быть расценены как отступление от баланса интересов различных взаимодействующих субъектов.

 

Перекос баланса интересов в сторону защиты прав акционера (участника) наводит на мысль о сходстве его статуса со статусом потребителя. Однако, во-первых, от всех рисков защитить участника общества невозможно, а во-вторых, эта цель не должна преследоваться при регулировании деятельности коммерческих организаций, которая априори связана с риском.

 

Как указал Конституционный суд РФ в постановлении от 24.02.04 г. № 3-п по делу о проверке конституционности отдельных положений статей 74 и 77 Федерального закона "Об акционерных обществах", регулирующих порядок консолидации размещенных акций акционерного общества и выкупа дробных акций, в связи с жалобами граждан, компании "Кадет Истеблишмент" и запросом Октябрьского районного суда г. Пензы,  деятельность акционеров не является предпринимательской (она относится к иной не запрещенной законом экономической деятельности), однако и она влечет определенные экономические риски, поскольку  акционерное общество осуществляет предпринимательскую деятельность осуществляет (этот вывод распространяется, по мнению автора, и на общества с ограниченной ответственностью). Такого рода риски могут быть связаны не только с хозяйственной деятельностью и компетенцией руководителя, но и с иными причинами - экономической или политической ситуацией, деятельностью конкурентов и т. д.

 

Исправлению сложившегося положения может способствовать распространение на крупные сделки и сделки, в совершении которых имеется заинтересованность, широко применяемых в гражданском праве принципов надлежащей заботливости и осмотрительности контрагента. Это означает, что если вторая сторона в сделке не знала или не могла знать о необходимости получения одобрения со стороны уполномоченного органа управления общества, сделка не может быть признана недействительной по основанию отсутствия соответствующего одобрения. При отсутствии осведомленности контрагента сделка будет действительной, но факт ее совершения позволит сделать вывод о том, что руководитель ненадлежащим образом исполняет свои обязанности, и это может повлечь его ответственность перед обществом.

 

Корпоративное законодательство содержит нормы об ответственности руководителя в случае причинения виновными действиями убытков обществу (ст. 53 Гражданского кодекса РФ, ст. 71 Федерального закона "Об акционерных обществах", ст. 44 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью"). Для случаев совершения акционерным обществом сделок с заинтересованностью установлена ответственность заинтересованных лиц перед обществом в размере причиненных убытков. Также Федеральным законом "Об акционерных обществах" (ст. 75) за акционерами-владельцами голосующих акций закреплено право требовать выкупа обществом всех или части принадлежащих им акций в случае совершения крупной сделки, решение об одобрении которой принимается общим собранием акционеров, если они голосовали против принятия решения об одобрении указанной сделки либо не принимали участия в голосовании по этому вопросу.

 

Установление принципа осведомленности повлечет возложение на истца по иску о признании сделки недействительной обязанности доказывать осведомленность контрагента.

 

В этой связи интересно отметить позицию Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ в ситуации, когда уставом акционерного общества на основании ст. 78 Федерального закона "Об акционерных обществах" закреплено, что порядок одобрения крупных сделок распространяется и на иные сделки. В постановлении от 18.11.03 г. № 19 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об акционерных обществах" было отмечено, что при рассмотрении вопроса о признании недействительными таких сделок судам следует руководствоваться ст. 174 ГК РФ. Данная статья устанавливает, что если полномочия лица на совершение сделки ограничены договором либо полномочия органа юридического лица - его учредительными документами по сравнению с тем, как они определены в доверенности, в законе либо как они могут считаться очевидными из обстановки, в которой совершается сделка, и при ее совершении такое лицо или орган вышли за пределы этих ограничений, сделка может быть признана судом недействительной по иску лица, в интересах которого установлены ограничения, лишь в случаях, когда будет доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об указанных ограничениях.

 

Представляется, что этот и иные примеры свидетельствуют о том, что в судебных органах (во всяком случае, в высших) ощущается необходимость установления критериев, уравновешивающих положение контрагента и акционера (участника) общества.

 

В целях формализации критерия осведомленности контрагента может быть рассмотрен вариант установления обязанности ведения обществом некоего реестра заинтересованных лиц, подлежащего представлению контрагенту. Тогда, если все-таки будет установлено, что при совершении сделки имелась заинтересованность определенного лица, поименованного в данном реестре, то для АО и контрагента это повлечет негативные последствия в форме признания сделки недействительной. Если же это лицо не было указано в реестре заинтересованных лиц (например, по причине несоблюдения им обязанности информировать общество или в связи с ненадлежащим исполнением руководителем общества соответствующей обязанности), то сделка не может быть признана недействительной, ответственность в виде возмещения убытков несет это заинтересованное лицо или исполнительный орган общества.

 

Так же и с аналогичными последствиями может быть закреплена обязанность общества представлять контрагенту информацию о балансовой стоимости имущества общества при совершении крупных сделок.

В любом случае инкорпорация подобных положений в законодательство потребует одновременной и детальной регламентации норм об ответственности органов управления юридического лица, установления механизма, позволяющего требовать возмещения этими органами убытков в полном объеме.

 

Вместе с тем уже сейчас при рассмотрении судами соответствующих споров должен учитываться принцип недопустимости злоупотребления правом (ст. 10 ГК РФ).

 

 

В капитале организаций, входящих в состав интегрированной структуры, помимо основного собственника могут участвовать и другие лица, являющиеся миноритарными. Это возможно по разным причинам, например, в силу особенностей приватизации государственных производственных объединений, когда акции  распределялись среди членов трудового коллектива. В силу отсутствия должной информации и опыта управления такого рода имуществом большинство акций было выкуплено управляющим персоналом или иными заинтересованными лицами, стремящимися к получению контроля над организацией. Тем не менее определенная часть акций осталась в собственности граждан, формально наделяя их право участия в управлении обществом. В других случаях миноритарная доля участия в уставном капитале сложилась в результате операций по размещению акций или по их дальнейшему перераспределению в результате гражданско-правовых сделок.

 

В большинстве случаев миноритарии лишены права участия в управлении делами общества. Решения по наиболее значимым вопросам, в том числе об избрании руководящих исполнительных органов, принимаются большинством голосов, принадлежащих основному собственнику. Такой подход к порядку принятия решений определяется особенностями системы управления в корпорации, объединяющей капиталы (в отличие от товариществ, где по умолчанию каждый участник имеет один голос вне зависимости от размера внесенного вклада). В подобных условиях речь идет о сохранении за миноритариями права на получение причитающейся им части прибыли и права на получение достоверной информации о положении дел в обществе.

 

В обособленной экономической единице, являющейся хозяйственным обществом, интересы миноритарных акционеров и крупных владельцев акций должны в целом совпадать – те и другие заинтересованы в получении обществом дохода, который бы мог быть распределен в качестве дивидендов. Однако если речь идет об интегрированной структуре, то, как уже было отмечено выше, интерес контролирующего собственника может требовать перенаправления финансовых ресурсов, вывода их из данной конкретной структурной единицы.

 

Признавая необходимость обеспечения интересов миноритариев, законодатель предусмотрел институт одобрения сделок, в совершении которых имеется заинтересованность. Так, при наличии формальной заинтересованности крупного акционера в совершении той или иной сделки решение о ее одобрении при определенных условиях принимают остальные, не заинтересованные в сделке акционеры. Стало быть, если в сделке заинтересован мажоритарный акционер, представляющий интересы собственника интегрированной структуры, то решение будут принимать миноритарии.

 

Однако установление подобного механизма принятия решений в определенных случаях фактически приводит к искажению концепции объединения капиталов как определяющего признака хозяйственного общества. В самом деле, вполне допустима ситуация, когда вопрос о совершении сделки, в которой заинтересованы 99 % акционеров общества, будет приниматься владельцем 1 % акций. Это способствует распространению так называемого корпоративного шантажа, когда решение определяется уже не долей участия в капитале, а успешностью переговоров с миноритарием.

 

Представляется, что интересы лица, принимающего существенно меньшее участие в капитале общества и в управлении им, не должны превалировать над интересами основных акционеров. Нормативное регулирование должно обеспечивать защиту его прав, возможно, за счет интересов мажоритария, но такая защита не должна приводить к зависимости большинства от меньшинства.

 

В этой связи целесообразно установить, что при наличии определенного уровня контроля над обществом со стороны преобладающего акционера (например, при обладании более чем 75 % голосов) сделка, в которой имеется его заинтересованность, может быть совершена и без одобрения миноритариев.

 

Но тогда снова становится актуальной проблема обеспечения прав миноритариев, рискующих остаться без доходов из-за вывода финансовых ресурсов из общества. В такой ситуации возможно рассматривать два пути обеспечения их прав.

 

Один из вариантов предусматривает предоставление миноритарию права требовать выкупа принадлежащих ему акций в случае совершения сделки с заинтересованностью мажоритарного акционера. Этот вариант не является исключительным, поскольку акционерное законодательство (ст. 75 Федерального закона "Об акционерных обществах") предусматривает возможность предъявления акционерами требования о выкупе принадлежащих им акций в случаях:

 

· реорганизации общества или совершении крупной сделки, решение об одобрении которой принимается общим собранием акционеров, если эти акционеры голосовали против принятия решения о его реорганизации или одобрения указанной сделки либо не принимали участия в голосовании по этим вопросам;

 

· внесения изменений и дополнений в устав общества (или утверждении устава общества в новой редакции), ограничивающих их права, если они голосовали против принятия соответствующего решения или не принимали участия в голосовании.

 

Закон  об акционерных обществах не требует единогласного решения, оставляя право за большинством. При принятии наиболее значимых решений фактически предусматривается право выхода несогласных с принятым решением акционеров из общества путем приобретения обществом принадлежащих им акций. Чрезвычайно важным при этом становится определение достоверной рыночной стоимости акций – ведь цена выкупа, определяемая советом директоров, не может быть ниже ее.

 

Рассматривая возможность применения аналогичной процедуры в ситуации совершения сделки с заинтересованностью преобладающего акционера, следует отметить, что выкуп акций может производиться в течение определенного периода времени после того, как миноритарий узнал или должен был узнать о совершении сделки.

 

 Известной проблемой при установлении сроков давности является неопределенность периода, в течение которого могут быть заявлены соответствующие требования. Поэтому в целях обеспечения стабильной деятельности общества целесообразно установить, что срок предъявления требований о выкупе акций ограничивается неким периодом после совершения сделки.

 

Другой путь решения проблемы обеспечения прав миноритариев связан с развитием института возмещения убытков, причиненных действиями преобладающего акционера. Как указано выше, законодательство предусматривает возможность ответственности основного общества за убытки, причиненные дочернему обществу в результате действий (бездействия). В настоящее время такая ответственность предусмотрена только для основного общества или товарищества, в то время как владельцем более чем 75 % голосов может быть юридическое лицо иной организационно-правовой формы или гражданин. Так что нормативные положения об ответственности преобладающего акционера требуют дальнейшего развития.

 

Еще одной актуальной проблемой, вызываемой наличием иных участников в организациях, входящих в интегрированную структуру, является так называемое перекрестное владение акциями (долями). Под перекрестным владением (этархией) понимается ситуация, когда акции (доли) основного общества принадлежат его дочерним структурам. В качестве негативного последствия такого положения обычно указывают на искажение воли акционеров, поскольку на общем собрании основного общества голосование дочернего общества определяется менеджментом основного общества. Но такое  обоснование  недостаточно, поскольку участие менеджмента в капитале общества само по себе не противоправно, не нарушает чьи-либо интересы; более того, в нашей стране соединение в одном лице преобладающего акционера и исполнительного органа широко распространено, поскольку собственники, дабы обеспечить безопасность своего бизнеса, стремятся аккумулировать власть акционера и управленца. Тем не менее негативные последствия от перекрестного владения возникают, но проявляются они при некоторых условиях.

 

Одно из негативных последствий обнаруживается в случае принятия советом директоров основного общества решения о дополнительной эмиссии акций и размещении их по закрытой подписке среди дочерних обществ. Такие акции будут оплачиваться дочерним обществом фактически теми средствами, которые ранее были переданы ему основным обществом (в качестве вклада в уставный капитал) либо получены дочерним обществом в результате осуществления предпринимательской деятельности.

 

По своей экономической сути данные средства и так являются средствами головного общества, могут быть переданы ему в качестве дивидендов или по иным основаниям. Если же эти средства передаются основному обществу в качестве оплаты акций, то фактически речь идет о том, что менеджмент основного общества, управляющий дочерним обществом, получает контроль над основным обществом. При этом менеджмент не вкладывает собственные финансовые средства, то есть контроль достигается за счет акционеров основного общества, поскольку в результате подобной процедуры акционеры не только недополучают причитающуюся от дочерних обществ прибыль, но и в определенной мере лишаются права на управление – ведь при размещении акций дополнительной эмиссии среди дочерних обществ уменьшается доля участия акционеров в уставном капитале.

 

Итак, негативные последствия проявляются в приобретении менеджментом основного общества контроля над обществом без вложения собственных средств, за счет средств общества или в конечном итоге за счет акционеров.

 

Негативные последствия от перекрестного владения возможны и в ситуации привлечения стороннего инвестора в общество, в котором акционерный контроль сохраняется за менеджментом.

 

Проблема возникает из-за низкой информационной открытости российских организаций, в том числе в части  структуры  капитала. Сторонний инвестор может быть привлечен к участию в капитале успешно функционирующей бизнес-единицы, но в отсутствие информации о фактическом влиянии менеджмента на исход голосования будет обманут в своих ожиданиях, ибо даже при наличии в обществе прибыли он не вправе будет рассчитывать на получение дивидендов. Обладая информацией о степени участия менеджмента в капитале, о направленности интересов директората, сторонний инвестор, возможно, не рискнул бы участвовать в таком обществе.

 

Проявлением проблемы этархии является и  то, что дочернее общество, действующее в интересах менеджмента, может принимать на себя различные обязательства (брать кредиты, получать товары на условиях отсрочки платежа и т. д.) под залог имущества основного общества или под его поручительство.

 

Данный пример, конечно, не может достаточной мере обосновывать необходимость введения ограничений по перекрестному владению акциями (долями).  Дело в том, что под контролем менеджмента может находиться не только дочернее общество, но и другое юридическое лицо, формально не отвечающее признакам дочерней структуры. Между тем такая контролируемая организация при наличии договоренности также может принимать на себя обязательства под обеспечение, выдаваемое ему менеджментом основного общества.

 

Иными словами, негативные последствия возникают не столько из-за владения дочерним обществом (т.е. менеджментом) акциями основного общества, сколько из-за злоупотреблений директоров. Следовательно, данная проблема должна решаться не регулированием института перекрестного владения акциями (долями), а путем ужесточения контроля со стороны общества, его акционеров, совета директоров за совершаемыми обществом сделками, в том числе обеспечительными, путем развития института ответственности менеджмента за свои недобросовестные действия.

 

Указывается также, что при нахождении акционерного контроля в руках менеджмента (в результате управления дочерним обществом) нарушаются права остальных акционеров, участвующих в обществе. Менеджмент имеет другие возможности для получения дохода от деятельности общества помимо распределения дивидендов и поэтому не заинтересован в их выплате.

 

Как уже было отмечено, концентрация акционерного и менеджерского контроля в одних руках не является чем-то исключительным для России. Для обеспечения интересов миноритарных акционеров в подобной ситуации возможно рассматривать вариант расширения случаев применения института одобрения сделок с заинтересованностью, а при достижении преобладающим акционером, который в данном случае совпадает с менеджментом, уровня контроля более чем 75% – варианты использования институтов выкупа акций по требованию или возмещения убытков мажоритарными акционерами.

 

Для решения проблемы перекрестного владения акциями (долями), как правило, предлагаются два варианта: установление ограничения права голоса по акциям, принадлежащим дочерним обществам, на общем собрании и запрет на приобретение акций в уставном капитале дочерними обществами.

 

Оценивая вариант установления ограничений права голоса дочернего общества, можно отметить, что само по себе установление такого ограничения не разрешит проблему. Дело в том, что ограничение действует лишь до тех пор, пока акции принадлежат дочернему обществу. Если же они будут отчуждены третьему лицу, то ограничение снимается, владение акциями и голосование по ним становится легальным. Однако третье лицо, которому будут принадлежать такие акции, также может находиться под контролем менеджмента, а следовательно, ситуация не изменится к лучшему. Фактически путем передачи акций (долей) третьему лицу менеджмент вполне легально получит возможность контроля за счет средств общества и его акционеров.

 

Запрет на приобретение дочерним обществом акций, установление в качестве последствия нарушения такого запрета недействительности сделки по приобретению акций дочерним обществом решит проблему лишь отчасти.

Во-первых, очевидно, что в гражданском обороте будут возникать ситуации, когда применение двусторонней реституции в качестве последствия недействительности такой сделки будет невозможным в связи с отсутствием второго контрагента – продавца акций (например, в связи с его ликвидацией). В этом случае встанет вопрос о дальнейшей судьбе акций, находящихся у дочернего общества. Во-вторых (что более важно), дисбаланс вызывает не столько сам по себе контроль акций со стороны менеджмента, сколько приобретение этого контроля за счет самого общества.

 

Однако представляется, что при размещении дополнительного выпуска акций дочернему обществу мы опять сталкиваемся с частным случаем неэффективного для общества и акционеров расходования менеджментом средств. Действующее законодательство не предусматривает по умолчанию возможность акционеров основного общества участвовать в принятии управленческих решений в дочернем обществе, даже вопросы создания такого общества относятся к компетенции исполнительного органа. Поэтому в очередной раз необходимо констатировать значимость института ответственности менеджмента за принимаемые им решения, за свои действия (бездействие), которыми обществу и акционерам были причинены убытки, в том числе в результате исполнения дочерним обществом управленческих решений, принятых вразрез интересам акционеров.

 

Тем не менее запрет на приобретение акций основного общества дочерним обществом для предотвращения злоупотреблений является адекватной мерой. Помимо этого, для привлечения инвесторов с предоставлением им достоверной информации о положении дел в обществе, в том числе о структуре его управления и капитала, также представляется целесообразным предусмотреть дополнительные меры по раскрытию информации о наличии отношений аффилированности между различными лицами (не только дочерними).

 

Существование интегрированных структур в экономике нашей страны – объективный факт. Их создание и деятельность в качестве совокупности формально самостоятельных юридических лиц обусловлены стремлением оптимизировать управление крупным бизнесом. Признавая право на подобную организацию бизнеса, законодатель должен обеспечить необходимые условия для его эффективной деятельности, в том числе путем создания и развития соответствующих институтов корпоративного управления, установления ограничений, накладываемых налоговым, лицензионным, антимонопольным законодательством.

 

Поскольку основной формой, используемой для создания интегрированных структур, являются хозяйственные общества, то должны быть устранены те положения корпоративного законодательства, которые не позволяют лицу, имеющему наибольший вклад в хозяйственном обществе, принимать значимые решения. В интересах остальных участников общества следует развивать институт ответственности менеджмента перед обществом и акционерами; институт ответственности преобладающего участника за убытки, приводящие к невозможности извлечения доходов обществом и выплаты дивидендов всем участникам общества; институт раскрытия информации о наличии заинтересованности и взаимосвязанности.